Роман Н.А. Островского «Как закалялась сталь» в СССР был, так сказать, библией молодежи, официальным кодексом комсомольца. Его читал всякий, вступавший в комсомол. По крайней мере, в сталинские годы. Да и позже главный герой Павка Корчагин оставался образцом для подражания.
Буквально за первую же свою роль – зато какую! Павки Корчагина! – молодой Владимир Конкин (позже известный как Шарапов из «Место встречи изменить нельзя») в 1974 году получает звание заслуженного артиста. Всего-то в 23 года.
Позже, в перестроечное и постперестроечное время стало признаком хорошего тона обгаживать всё чтившееся в советское время. Пошла под откос и «Как закалялась сталь». «Фи, сталинская агитка. Фи, совковая пропаганда. Фи, враньё чистой воды», — так стало модно рассуждать.
Но, простите великодушно, а почему именно «враньё»? Почему люди эпохи всеобщего стяжательства и продажи души не верят в героев, подобных Павке? Да потому, что они, так сказать, другого теста. Или точнее, это нынешние стяжатели из теста, а комсомольцы эпохи Корчагина – люди из стали. «Гвозди бы делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей».
Кстати, хотя из «Как закалялась сталь» самой известной фразой является «Жизнь прожить нужно так, чтобы…», но мне больше по душе кусочек о рыночных продажных душонках – как про сегодняшний день сказано:
«Властвовали здесь два стремления: одно – содрать побольше, другое – дать поменьше. Тут орудовало во всю ширь своих сил и способностей разнокалиберное жулье. Как блохи, сновали сотни юрких людишек с глазами, в которых можно было прочесть все, кроме совести .»
Вот он и ответ на вопрос «Почему нынешнее жульё не любит усредненного Павки Корчагина?» Да просто у него есть совесть, а у них ее нет. И нам еще нынче пытаются навязать мнение, дескать, отсутствие совести – это нормально, это правильно, это по-рыночному.
На «враньё» есть еще один ответ. Сама жизнь и борьба автора романа Николая Алексеевича Островского (1904-1936). Роман «Как закалялась сталь» является частично автобиографичным. Павка Корчагин местами сам Николай Островский, человек из того поколения, кто мальчишками убежал на фронты гражданской войны, после нее в тяжелейших условиях отстраивал страну, позже воевал с немцами.
Правда, до немцев сам Островский не дожил – болезнь скосила. Именно в состоянии жесточайшей болезни, ослепший и парализованный он, как и Павка в романе, пишет свою книгу. Мол, если я не могу работать на страну физически, буду работать на нее таким вот образом. И только смерть меня остановит.
Павка родился и вырос в Шепетовке, что на Западной Украине. Роман начинается, когда парнишке лет 13, что ли. За проказу в доме попа его выгоняют из школы, мать устраивает Павку мальчиком на побегушках в станционном ресторане. И тут парень отхватывает от «сладкой» жизни по полной. И бьют его, и обманывают, и помыкают им. В общем, в этих главах описывается жизнь бедняков в «России, которую мы потеряли».
Затем идет революция, германская оккупация, петлюровцы, еврейские погромы, приход Красной Армии, бои гражданской войны и войны с белополяками.
Островский однозначно непрофессиональный писатель. Он плохо выстраивает композицию романа, не сосредотачивается на героях, размазывает внимание между ними, не доводит до конца или не развивает определенные сюжетные линии. Но именно этим своим непрофессионализмом, искренностью простого человека и подкупает. Он не пишет, он рассказывает.
От недостаточной проработанности отдельных сюжетов по-настоящему западающих в душу моментов в книге немного. Самым значимым однозначно является прокладка железной дороги.
Сюжет: Киев замерзает без топлива (это не про 2018-й, это про двадцатые годы). Дрова есть, но к ним нет железной дороги. Проложить ее нужно в кратчайшие сроки. Иначе город умрет. Мобилизуются городские комсомольцы и на морозе, без достаточного количества инструментов, теплой одежды и еды строят эту дорогу жизни. Да тут еще на них бандиты нападают, убивают и так далее.
Сильнейшее место во всём романе. Сидишь в тепле и уюте квартиры с центральным отоплением, сытый и ухоженный и только беспомощно разводишь руками: неужто и вправду такие люди были?
И были! Именно ведь это поколение позже в годы Великой Отечественной работало в тылу и за полтора года обошло по производству оружия всю объединенную Европу. И таких людей Гитлер думал одним ударом сшибить. Книжки надо было советские читать и понимать, что никакая они не агитка.
Хотя, конечно, без вмешательства политики в книгу не обошлось. Она ведь писалась аккурат в начале тридцатых, когда шла острая внутрипартийная борьба. Когда со дня на день сменялись политические герои, и их приходилось наскоро вымарывать со страниц романа. Когда еще не было четкой определенности, что такое «хорошо» и что такое «плохо».
Тут любопытен сам Павел Корчагин, его несгибаемая воля, бескомпромиссная честность, совесть, наконец. Это прямой человек. Он может быть резок, но никогда по злобе, а лишь по убеждению. И если ошибается, первый же признает это.
На первых же страницах романа покоробила подловатость натуры Павки – он подсыпал махорки в тесто для куличей, которое затеяла перед Пасхой матушка отца Василия – он преподавал в школе Закон Божий.
Он, Павка, ещё бы толчёного стекла туда сыпанул, совсем по-революционному было б. За этот геройский поступок Павку погнали из школы. Тогда-то и выработался его мстительный характер, он поклялся: «Никому не прощу своих обид! Не забуду, не прощу!»
Павка вообще не терпел поповского сословия. Попы у него руководят антисоветскими восстаниями. Отец Василий почему-то оказывается во главе эсэровского комитета, хотя из истории известно, что эсэры были стопроцентные атеисты. Павка, когда победила большевистская революция, выгнал из дома поповскую семью и разметил в нём райком: «В большом зале, где благочестивые хозяева лишь в престольные праздники принимали гостей, теперь всегда людно. Поповский дом стал партийным комитетом». Отомстил. Молодец. Где бедовали батюшка с семьёй – не сообщается.
Не терпит Павка и обыкновенного семейного счастья. Уже после гражданской войны он отдыхает в санатории в Евпатории. Получает письмо от матери, она пишет, что там, в Крыму, живёт её старинная знакомая Альбина Кюцам.
Мать спрашивает: не мог бы Павлуша навестить её? И Павка решает провести у этих самых Кюцам недельку. Является к ним. Обычная семья: отец, мать, две дочери – Лиля и Тая, и сын Георгий. Островский пишет: «Семья Кюцам радушно приняла Корчагина». Чем же ответил Павка на радушие? Ему сразу не понравился старик Кюцам – хмурый какой-то. А Лиля просветила гостя: папаша страшный деспот, убивает всякую инициативу и малейшее проявление воли.
Какую же инициативу убивает папаша? Какую волю давит? Позже выясняется: запрещает Леле беспорядочные половые связи, что было модно в первые послереволюционные годы. Читаем: «Кюцам сосредоточенно размешивал сахар в стакане и зло поглядывал поверх очков на сидящего перед ним гостя. - Семейные законы теперешние осуждаю, - говорил он. - Захотел - женился, а захотел - разженился. Полная свобода.
Старик поперхнулся и закашлялся. Отдышавшись, показал на Лелю: - Вот со своим хахалем сошлась, не спросясь, и разошлась, не спрашивая. А теперь, извольте радоваться, корми ее и чьего-то ребенка. Безобразие!»
А ведь прав старик Кюцам. Такие семейные законы и я осуждаю. Но Павка, он же человек передового общества, потому у него другие представления о семейной жизни: «Ночью Павел долго думал о семье Кюцам. Случайно занесенный сюда, он невольно становился участником семейной драмы. Он думал над тем, как помочь матери и дочерям выбраться из этой кабалы… Выход был один: расколоть семью - матери и дочерям уйти навсегда от старика. Но это было не так просто. Заниматься этой семейной революцией он был не в состоянии, через несколько дней он должен уехать».
Ничего себе революционер! Побыл в семье, которая его приняла доброжелательно и радушно, два дня, и сразу же определил: надо её расколоть! И вбил первый клин: переспал с Таей. А ведь незадолго до этого, ещё в Киеве, он сурово осудил одного ловеласа, некоего Файло, который похвалялся: «Можешь меня поздравить: я вчера обработал Коротаеву».
Реакция Павки была мгновенной: «Корчагин схватил дубовый табурет и одним ударом свалил Файло на землю. В кармане Корчагина не было револьвера, и только это спасло жизнь Файло».
Павку потому и отправили в санаторий в Евпаторию, что он сильно переволновался от этого случая, надо нервную систему успокоить. Ну, а когда ему подвернулась безропотная Тая, он тут же её обработал. Окажись там был Файло, он имел полное право повоспитывать Павку дубовым табуретом по голове.
Старику Кюцаму не давали спать, а ему сранья на работу. На тяжёлый труд. И брёл он, несчастный, невыспавшийся. Злым возвращался домой.
А Павка весь день валяется на кровати с «Капиталом», прерываясь иногда на любовные утехи с Таей.
Вскоре Павка решил, что пожар в семье уже достаточно занялся – пора сваливать. И, захватив с собой Таю, поехал в Харьков. При этом честно предупредил любовницу: если что – разбегаемся без всяких обязательств. Тая безропотно соглашается.
Для Павки семья – это вообще что-то подозрительное. Брат Артём женился. Его семейная жизнь произвела на Павку тягостное впечатление: ««Какая нелёгкая затянула сюда Артема? Теперь ему до смерти не выбраться. Будет Стёша рожать каждый год. Закопается, как жук в навозе. Ещё, чего доброго, депо бросит, - размышлял удручённый Павел, шагая по безлюдной улице городка. - А я было думал в политическую жизнь втянуть его».
В рассказе Пантелеймона Романова «Ветка черемухи», написанном в те же 30-е годы, размышления героини: «У нас принято относиться с каким-то молодеческим пренебрежением ко всему красивому, ко всякой опрятности и аккуратности как в одежде, так и в помещении, в котором живёшь.
В общежитии у нас везде грязь, сор, беспорядок, смятые постели. На подоконниках — окурки, перегородки из фанеры, на которой мотаются изодранные плакаты, объявления о собраниях. И никто из нас не пытается украсить наше жилище».
И об отношениях между студентами: «Все девушки и наши товарищи-мужчины держат себя так, как будто боятся, чтобы их не заподозрили в изяществе и благородстве манер. Говорят нарочито развязным, грубым тоном, с хлопаньем по спине. И слова выбирают наиболее грубые… Любви у нас нет, у нас есть только половые отношения, потому что любовь презрительно относится у нас к области «психологии», а право на существование у нас имеет только одна физиология».
Очень похоже на Павкины отношения к женскому полу. Кстати, он в первые революционные годы сделал попытку втянуть Тоню в комсомольскую работу. «Пригласил её на городское собрание комсомола. Тоня согласилась, но когда она вышла из комнаты, где одевалась, Павел закусил губы. Она была одета очень изящно, изысканно, и он не решался вести ее к своей братве.
Тогда же произошло первое столкновение. На его вопрос, зачем она так оделась, она обиделась: - Я никогда не подлаживаюсь под общий тон; если тебе неудобно со мною идти, то я останусь.
Тогда же в клубе ему было тяжело видеть ее расфранченной среди выцветших гимнастерок и кофточек. Ребята приняли Тоню, как чужую».
Быть одетым красиво – это разновидность преступления. Если в романе возникает персонаж – красиво одетый, то он к нему сразу подозрение: а не скрытый ли это классовый враг? От людей в изящной одежде любой подлости можно ожидать. Для чего девушка одевает изящное, изысканное платье? Да чтобы буржуя подцепить!
Теперь о строительстве узкоколейки. В советское время этот эпизод из романа подавался как высшее проявление героизма. Но что было на самом деле? Летом где-то под Киевом нарубили дров. И забыли про них. Непонятно, почему нельзя было вывезти дрова в тёплое приятное время года? Почему дотянули до момента, когда белые мухи закружились?
В романе, правда, назван виновник – председатель железнодорожного профсоюзного комитета. Судя по описанию, это премерзкий тип: во-первых, лысый, во-вторых, «перебирает проворными пальцами кипу бумаг», в-третьих, у него «маленький ротик с обиженной складкой губ», в-четвертых, «вытирает клетчатым платком полированную макушку, а потом долго не может попасть рукой в карман». Ну, ясно же, что контра. Вредитель чистой воды.
Лысому на заседании губисполкома задают вопрос в лоб: «Что вы сделали для доставки дров?» И вот тут внимание! Вредитель и контра даёт ответ: «Я трижды сообщал в правление дороги». Казалось бы, надо разобраться, почему на эти сообщения не было никакой реакции? Вместо этого член губисполкома, слесарь и старый большевик Токарев «кольнул лысого враждебным взглядом: «Вы что же, нас за дураков считаете?»
Если б лысый был смелым человеком, то он должен был ответить: да, считаю вас за дураков! Вас трижды предупреждали, что пора вывозить дрова, а вы, вместо того, чтобы энергично взяться за дело в тёплое время года, погрязли в своих партсобраниях и партучёбе и упустили момент. Но осмелься он на такое – подписал бы себе смертный приговор.
Жухрай (это революционный матрос) пишет записку председательствующему: «Я думаю, этого человека надо проверить поглубже: здесь не простое неумение работать. Давай прекратим разговоры с ним, пусть убирается, и приступим к делу».
И вот дураки приступают к делу. Они посылают на прорыв других дураков, в том числе и Павку Корчагина. Жуть, что им пришлось пережить. Вот картинка: «Одиноко среди леса ютилась маленькая станция. От каменной товарной платформы в лес уходила полоса разрыхленной земли. Муравьями облепили ее люди. Противно чавкала под сапогами липкая глина. Люди яростно копались у насыпи. Глухо лязгали ломы, скребли камень лопаты. А дождь сеял, как сквозь мелкое сито, и холодные капли проникали сквозь одежду. Дождь смывал труд людей. Густой кашицей сползала глина с насыпи».
Герои, конечно. Но герои по милости дураков. И терпели страшные лишения опять же по милости дураков. Вот пример: жили несчастные дорогостроители в здании маленькой станции – без окон, без дверей. Холод такой, что по утрам Павка не мог отодрать волосы от пола – примерзали.
Правда, непонятно, почему не сообразили разводить на ночь костры – дров-то было у них немеряно. Уже когда заканчивали узкоколейку, Жухрай прислал для жилья четыре спальных вагона. В них были печки, а значит тепло. Да и жизнь в вагоне несравненно комфортнее, нежели на соломе в каменном продуваемом здании. Но непонятно: что мешало Жухраю пригнать эти в вагоны с самого начала строительства? Чтоб не мучился его младший друг. Да потому что дурак он, этот матрос Жухрай.
Дураки отличаются ещё тем, что за их глупости расплачиваются другие. Вернёмся к эпизоду встречи Павки и Тони. Как на узкоколейке оказалась Тоня? Да очень просто: доблестные герои остановили скорый поезд, высадили пассажиров, вручили им лопаты: а ну, буржуазия, работай на благо рабочего класса! Но если дрова не вывезли одни, то причём здесь пассажиры скорого поезда? Почему они должны расхлёбывать дурость партийцев?
А Жухрай, между тем, для Павки учитель жизни. Вот чему он учил своего молодого товарища:
– Я, братишка, в детстве тоже был вот вроде тебя. Не знал, куда силенки девать, выпирала из меня наружу непокорная натура. Жил в бедности. Глядишь, бывало, на сытых да наряженных господских сыночков, и ненависть охватывает.
Бил я их частенько беспощадно, но ничего из этого не получалось. Биться в одиночку - жизни не перевернуть. У тебя, Павлуша, все есть, чтобы быть хорошим бойцом за рабочее дело, только вот молод очень и понятие о классовой борьбе очень слабое имеешь.
Я тебе, братишка, расскажу про настоящую дорогу, потому что знаю: будет из тебя толк. Тихоньких да примазанных не терплю. Теперь на всей земле пожар начался. Восстали рабы и старую жизнь должны пустить на дно. Но для этого нужна братва отважная, не маменькины сынки, а народ крепкой породы, который перед дракой не лезет в щели, как таракан от света, а бьет без пощады. Он с силой ударил кулаком по столу».
Для дураков самая радость – раздуть пожар, а что результат этого геройства братвы остаётся только пожарище это дело десятое. Павка истово следовал заветам Жухрая. Крушил, ломал, убивал. Раздувал пожар. Ведь, если призадуматься: а что полезного Павка сделал за свою жизнь? Закончил три класса школы. Потом работал в буфете – топил печь, мыл посуду.
Не подвиг. Это судьба многих мальчиков в те времена. Потом брат Артём устроил его подручным кочегара на электростанцию. Там он и познакомился с Жухраем. Кочегар – это профессия, которая не требует интеллекта. Потом Павка полгода был подручным у электромонтёра, кое-чему обучился у него.
А потом революция! И понеслось! Тут уж Павке не до работы. Как написано в романе: «Носился по родной стране Павел Корчагин на тачанке, на орудийном передке, на серой, с отрубленным ухом лошадке. Возмужал, окреп. Вырастал в страданиях и невзгодах. Успела зажить кожа, растертая в кровь тяжелыми патронными сумками, и не сходил уже твердый рубец мозолей от ремня винтовки».
В одном из жестоких боёв его ранило. Рана была почти смертельной – едва выкарабкался. Врачи (буржуи, кстати, недорезанные) попались хорошие, спасли. Серия сложных операций – и Павка снова в седле.
Война закончилась. Подался Павел в Киев. Нашёл там Жухрая, который в ЧК боролся с внутренней контрой. Тот взял младшего товарища к себе: «Будем с тобой контру душить».
Подробности, как душили контру, в книге опущены, но видимо, удушение контры было столь кровавым, что даже железные нервы Корчагина не выдержали – ушёл: «Нервная обстановка в ЧК сказалась на здоровье Павла. Участились контузионные боли. Наконец после двух бессонных ночей, когда пытали контрреволюционную сволочь, он потерял сознание». И обратился к Жухраю с просьбой отпустить его.
Возвращается Павка в Киев. Опять комсомольская работа – а чем ему ещё заниматься? Ведь профессии у него нет, не в кочегары же идти. А на комсомольской работе и знать ничего не надо, шпарь партийные лозунги. Тогда-то Павка и использовал дубовый табурет для того, чтобы в голове комсомольца Файло восторжествовала коммунистическая мораль.
Ну, а дальше: санаторий в Евпатории, начало революции в семье Кюцам, попытка стать журналистом, возращение в Крым, чтобы довести революцию в семье Кюцам до конца. Развалил семью, уезжает оттуда, прихватив как приз Таю.
Вот почти и вся судьба. Да, чуть не забыл. Павка был делегатом съезда ВЛКСМ. В книге это описано торжественными словами: «Тяжёлый бархат занавеса медленно раздвинется, секретарь ЦК начнет, волнуясь, теряя на миг самообладание перед несказанной торжественностью минуты: - Шестой съезд Российского Коммунистического Союза Молодежи считаю открытым.
Никогда более ярко, более глубоко не чувствовал Корчагин величия и мощи революции, той необъяснимой словами гордости и неповторимой радости, что дала ему жизнь, приведшая его как бойца и строителя сюда, на это победное торжество молодой гвардии большевизма».
Вот такая бестолковая бессмысленная судьба. К главному герою возникает не восхищение, не желание подражать ему, а жалость: как же бездарно он промотал свою короткую жизнь. Недалёкий, необразованный, бескультурный, упёртый, а взялся устанавливать новый порядок – будущее всего человечества. Если же кто не соглашался с ним, с его идеями, того в расход. Впечатление, что это помесь Шарикова со Швондером.
Конечно, нельзя забыть о трагедии: Павка стал инвалидом. Он слепнет, у него отнимаются ноги, а потом его поражает полный паралич. И тогда он принимается писать книгу. Ясно, что прообраз Корчагина – это сам автор романа Николай Островский.
Самые известные слова из «Как закалялась сталь»: «Жизнь даётся один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…». Эту мысль автор утянул у Чехова. Сравним: «Жизнь даётся один раз и хочется прожить её бодро, осмысленно, красиво…» – из повести «Записки неизвестного человека».
Ничем сегодня Павка Корчагин не поможет подрастающему поколению.
Этот роман о возрождении и становлении советской власти на Украине, которая была тогда частью Российской империи. Прочёл я его дважды: в юности и ещё спустя через полвека. Сразу оговорюсь и тогда, и в настоящее время герой романа Николая Островского, Павел Корчагин, вызывает восхищение своей преданностью революции. Беспартийный, комсомолец, коммунист - вот его этапы роста личности. Ни на минуту, никогда он не усомнился в выбранном им пути. Время революции 1917 года пришлось как раз на юность героя романа.
Здесь хочется привести лозунг вождя революции В. И. Ленина: «Мир народам, землю крестьянам, фабрики рабочим». Разве можно было после таких слов не поверить большевикам! Н. Островский в своём романе очень хорошо написал о тех годах: «Острая, беспощадная борьба классов захватывала Украину. Всё большее и большее число людей бралось за оружие, и каждая схватка рождала новых участников». И во всём этом водовороте событий пишет Николай Островский: «… лишь одна революционная, непоколебимая, борющаяся против всех богатых – это партия большевиков. Слово «товарищ», за которое ещё вчера платились жизнью, звучало сейчас на каждом шагу. Непередаваемо волнующе слово «товарищ»!
Смело, товарищи, в ногу,
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе.
Словами молодого красноармейца писатель говорит о такой важной теме, как жизнь и смерть: «Умирать, если знаешь за что, особое дело. Тут у человека и сила появляется. Умирать даже обязательно надо с терпением, если за тобой правда чувствуется. Отсюда и геройство получается».
Павел Корчагин молод и любовь не обошла его стороной. Он полюбил Тоню, но преданность делу партии пересилила его чувства: «…я буду принадлежать прежде партии, а потом тебе и остальным близким» - вот такая жёсткая позиция была у Павла. И последние его слова, обращённые к Тони: «У тебя нашлась смелость полюбить рабочего, а полюбить идею не можешь». Вряд ли сейчас какой-нибудь партиец, мог бы сказать такие слова своей женщине!
«Страна, залитая кровью, требовала передышки» - и Корчагин опять в первых рядах. Он на строительстве узкоколейки. До наступления холодов необходимо проложить дорогу. Она крайне необходима для подачи дров от города до лесоразработок. А ведь механизмов не было. Только тяжёлый изнурительный ручной труд. Условия никакие! Спать комсомольцам приходилось на бетонном полу, предварительно постелив солому. Тёплой обуви не было. И ко всему прочему ещё и бандитские нападения! Вся стройка железной дороги держалась не на деньгах, как это делается сейчас. Меркантильности, никакой! Было только слово «надо» и это становилось краеугольным камнем вопреки всем препятствиям... Строители дороги провели митинг. На нём заверили партию, что с задачей, поставленной перед ними, они справятся. «С напряжением всех сил приступаем к работе. Да здравствует Коммунистическая партия, пославшая нас! Председатель митинга Корчагин. Секретарь Берзин». Справились, дорогу построили, но Павла свалил тиф, воспаление лёгких. И всё же: "Молодость победила. Тиф не убил Корчагина. Павел перевалил четвёртый раз смертный рубеж и возвращался к жизни..."
Здесь мне хочется привести всем известные в Советском Союзе слова Николая Островского: «Самое дорогое у человека – это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы… чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества». Сейчас эта идея не столь популярна, а потому и роман этот не переиздаётся. Как говорил Павел обращаясь к матери… «Поселим вас во дворцах буржуйских… А мы буржуя кончать в Америку поедем». Какая Америка, когда сейчас свои доморощенные буржуи появились! Да ещё какие! И за что боролись?! За что столько крови пролито в этой междоусобной войне россиян?! Кому было выгодно создание этого кровавого смутного хаоса?!
Н. Островский пишет о своём времени: «В борьбе против мелкобуржуазных течений закалялись большевистская партия и комсомол. Истерические паникёры из оппозиции пророчат нам полный экономический и политический крах. Наше завтра покажет цену тому пророчеству».
Советское «Завтра» действительно доказало всю несостоятельность троцкистов. Партия большевиков набирала силу и уверенность в своей непогрешимости... Исподволь вожди революции в разорённой стране фактически превращались в вершителей судеб народов России. Об этом Н.Островский ничего не говорит: слишком коротка оказалась жизнь писателя. Он верил, что самое важное его поколение сделало. Теперь с каждым годом жизнь простых людей будет всё лучше и лучше... По крайней мере, так думало большинство советских людей. В достижении поставленных целей коммунисты никогда не считались с людскими потерями. Кроме того в стране стали преследоваться все религии и насаждаться атеизм. Но история распавшегося СССР наглядно показывает, как коммунистическая партия медленно и безвозвратно сдавала свои позиции. В рядах самой партии всё чаще стали появляться такие оборотни, которые сами себя уже не считали коммунистами... И уже при распаде Советского Союза было очевидно, что народ в своём большинстве не желает защищать советскую власть. Сказать, что военных выступлений в защиту рухнувшего строя не было, будет не совсем верно. В Москве события с 19-21 августа 1991 года/ГКЧП/ показали, что неудавшаяся попытка остановить развал громадной страны всё - таки имела место... При установившейся новой власти демократов бывший советский народ покорно и молча стал приноравливаться к оголтелому российскому капитализму...
Боевое ранение, авария и обыкновенные лишения жизни сделали своё дело – здоровье Павла стало сдавать. «Для Корчагина, отдавшего свою короткую жизнь партии, отрыв от борьбы и переход в глубокий тыл был ужасен…» Он хорошо осознавал, что здоровье его сильно надломлено. В романе описывается момент, когда Корчагин хотел застрелиться. Он понимал, что возврата к своей деятельной жизни уже быть не может. И всё-таки он нашёл силы сказать самому себе: «Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой. Сделай её полезной». В этих словах весь Павел Корчагин! Он настоящий герой своего времени!
Николай Островский пишет в своей работе над романом: «В мятежные годы гражданской и в последующие случилось так, что здоровье моё разрушилось до крайней точки. И последние годы постель стала моим постоянным местом жительства. Я не хожу, лежу неподвижно и два года назад потерял единственно зрячий левый глаз. Налицо все предпосылки для того, чтобы сказать – работать в таких условиях нельзя». Но он продолжал диктовать главы своего романа. Это был его труд, его возвращение к жизни. «Да, товарищи работать можно в самых тяжёлых и отвратительных условиях. Не только можно, но и нужно, если нет иной обстановки. Для этого необходимо не колеблющееся стремление к труду, большое упорство и … тишина. Тишина необходима, без неё действительно нельзя работать». Вот так рождался роман «Как закалялась сталь»! Произведение имеет несколько отдельных описаний, не связанных с её героем. Видимо Н. Островский ввёл эти отступления для лучшего восприятия того времени. А может это обычная правка редактора коммуниста.
Если бы в наш двадцать первый век современный политик «вышел» к народу с лозунгами вождя пролетариата, был бы полнейший провал. Современный человек уже знает: слова, и дела во многом не совпадают с реальностью. Мира так и не было, землю крестьяне так и не получили, а фабрики и заводы никогда и не принадлежали рабочим! Да, создавалась видимость, что всё вокруг народное, но на самом деле это было совсем не так. Строили социализм, а в результате получили государственный капитализм. Партия большевиков постепенно обюрократилась. Она незаметно для всех переродилась в партократию, то есть власть в стране фактически находилась в руках партийной верхушки. А это происходит обычно при полном единовластии одной партии в стране, что и имело место в Советском Союзе. Идея о всеобщем равенстве и братстве оказалась утопией...
По прочтении романа надо всё таки отметить: в эти смутные годы "сталь закалялась" прежде всего кровью россиян. Сейчас, по прошествии почти ста лет, Октябрьскую революцию 1917 года стали всё чаще называть государственным переворотом, организованным извне. Но надо отдать должное большевикам, что они провели эту кампанию, по захвату власти и установлению её на местах, довольно успешно. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл назвал эти события "историческим разрушением России".
Николай Островский
КАК ЗАКАЛЯЛАСЬ СТАЛЬ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
– Кто из вас перед праздником приходил ко мне домой отвечать урок – встаньте!
Обрюзглый человек в рясе, с тяжелым крестом на шее угрожающе посмотрел на учеников.
Маленькие злые глазки точно прокалывали всех шестерых, поднявшихся со скамеек, – четырех мальчиков, и двух девочек. Дети боязливо посматривали на человека в рясе.
– Вы садитесь, – махнул поп в сторону девочек. Те быстро сели, облегченно вздохнув.
Глазки отца Василия сосредоточились на четырех фигурках.
– Идите-ка сюда, голубчики!
Отец Василий поднялся, отодвинул стул и подошел вплотную к сбившимся в кучу ребятам:
– Кто из вас, подлецов, курит?
Все четверо тихо ответили:
– Мы не курим, батюшка.
Лицо попа побагровело.
– Не курите, мерзавцы, а, махорку кто в тесто насыпал? Не курите? А вот мы сейчас посмотрим! Выверните карманы! Ну, живо! Что я вам говорю? Выворачивайте!
Трое начали вынимать содержимое своих карманов на стол.
Поп внимательно просматривал швы, ища следы табака, но не нашел ничего и принялся за четвертого – черноглазого, в серенькой рубашке и синих штанах с заплатами на коленях:
– А ты что, как истукан, стоишь?
Черноглазый, глядя с затаенной ненавистью, глухо ответил:
– У меня нет карманов, – и провел руками по зашитым швам.
– А-а-а, нет карманов! Так ты думаешь, я не знаю, кто мог сделать такую подлость – испортить тесто! Ты думаешь, что и теперь останешься в школе? Нет, голубчик, это тебе даром не пройдет. В прошлый раз только твоя мать упросила оставить тебя, ну а теперь уж конец. Марш из класса! – Он больно схватил за ухо и вышвырнул мальчишку в коридор, закрыв за ним дверь.
Класс затих, съежился. Никто не понимал, почему Павку Корчагина выгнали из школы. Только Сережка Брузжак, друг и приятель Павки, видел, как Павка насыпал попу в пасхальное тесто горсть махры там, на кухне, где ожидали попа шестеро неуспевающих учеников. Им пришлось отвечать уроки уже на квартире у попа.
Выгнанный Павка присел на последней ступеньке крыльца. Он думал о том, как ему явиться домой и что сказать матери, такой заботливой, работающей с утра до поздней ночи кухаркой у акцизного инспектора.
Павку душили слезы.
«Ну что мне теперь делать? И все из-за этого проклятого попа. И на черта я ему махры насыпал? Сережка подбил. «Давай, говорит, насыплем гадюке вредному». Вот и всыпали. Сережке ничего, а меня, наверное, выгонят».
Уже давно началась эта вражда с отцом Василием. Как-то подрался Павка с Левчуковым Мишкой, и его оставили «без обеда». Чтобы не шалил в пустом классе, учитель привел шалуна к старшим, во второй класс. Павка уселся на заднюю скамью.
Учитель, сухонький, в черном пиджаке, рассказывал про землю, светила. Павка слушал, разинув рот от удивления, что земля уже существует много миллионов лет и что звезды тоже вроде земли. До того был удивлен услышанным, что даже пожелал встать и сказать учителю: «В законе божием не так написано», но побоялся, как бы не влетело.
По закону божию поп всегда ставил Павке пять. Все тропари, Новый и Ветхий завет знал он назубок: твердо знал, в какой день что произведено богом. Павка решил расспросить отца Василия. На первом же уроке закона, едва поп уселся в кресло, Павка поднял руку и, получив разрешение говорить, встал:
– Батюшка, а почему учитель в старшем классе говорит, что земля миллион лет стоит, а не как в законе божием – пять тыс… – и сразу осел от визгливого крика отца Василия:
– Что ты сказал, мерзавец? Вот ты как учишь слово божие!
Не успел Павка и пикнуть, как поп схватил его за оба уха и начал долбить головой об стенку. Через минуту, избитого и перепуганного, его выбросили в коридор.
Здорово попало Павке и от матери.
На другой день пошла она в школу и упросила отца Василия принять сына обратно. Возненавидел с тех пор попа Павка всем своим существом. Ненавидел и боялся. Никому не прощал он своих маленьких обид: не забывал и попу незаслуженную порку, озлобился, затаился.
Много еще мелких обид перенес мальчик от отца Василия: гонял его поп за дверь, целыми неделями в угол ставил за пустяки и не спрашивал у него ни разу уроков, а перед пасхой из-за этого пришлось ему с неуспевающими к попу на дом идти сдавать. Там, на кухне, и всыпал Павка махры в пасхальное тесто.
Никто не видел, а все же поп сразу узнал, чья это работа.
…Урок окончился, детвора высыпала во двор и обступила Павку. Он хмуро отмалчивался. Сережка Брузжак из класса не выходил, чувствовал, что и он виноват, но помочь товарищу ничем не мог.
В открытое окно учительской высунулась голова заведующего школой Ефрема Васильевича, и густой бас его заставил Павку вздрогнуть.
– Пошлите сейчас же ко мне Корчагина! – крикнул он.
И Павка с заколотившимся сердцем пошел в учительскую.
Хозяин станционного буфета, пожилой, бледный, с бесцветными, вылинявшими глазами, мельком взглянул на стоявшего в стороне Павку:
– Сколько ему лет?
– Двенадцать, – ответила мать.
– Что же, пусть останется. Условие такое: восемь рублей в месяц и стол в дни работы, сутки работать, сутки дома – и чтоб не воровать.
– Что вы, что вы! Воровать он не будет, я ручаюсь, – испуганно сказала мать.
– Ну, пусть начинает сегодня же работать, – приказал хозяин и, обернувшись к стоящей рядом с ним за стойкой продавщице, попросил: – Зина, отведи мальчика в судомойню, скажи Фросеньке, чтобы дала ему работу вместо Гришки.
Продавщица бросила нож, которым резала ветчину, и, кивнув Павке головой, пошла через зал, пробираясь к боковой двери, ведущей в судомойню. Павка последовал за ней. Мать торопливо шла вместе с ним, шепча ему наспех:
– Ты уж, Павлушка, постарайся, не срамись.
И, проводив сына грустным взглядом, пошла к выходу.
В судомойне шла работа вовсю: гора тарелок, вилок, ножей высилась на столе, и несколько женщин перетирали их перекинутыми через плечо полотенцами. Рыженький мальчик с всклокоченными, нечесаными волосами, чуть старше Павки, возился с двумя огромными самоварами.
Судомойня была наполнена паром из большой лохани с кипятком, где мылась посуда, и Павка первое время не мог разобрать лиц работавших женщин. Он стоял, не зная, что ему делать и куда приткнуться.
Продавщица Зина подошла к одной из моющих посуду женщин и, взяв ее за плечо, сказала:
– Вот, Фросенька, новый мальчик вам сюда вместо Гришки. Ты ему растолкуй, что надо делать.
22 декабря 1936 года, ровно 80 лет назад, ушел из жизни советский писатель Николай Алексеевич Островский. Вся жизнь этого удивительного человека была пронизана борьбой. Сначала за идеи революции и построение нового государства, затем с неизлечимой болезнью и ее проявлениями. Главной книгой всей его небольшой жизни (Островский скончался в возрасте 32 лет) стал роман «Как закалялась сталь», который сделал его знаменитым не только в Советском Союзе, но и за его пределами. В романе, написанном в жанре социалистического реализма, описывались события Гражданской войны, а также послевоенные годы восстановления народного хозяйства и нового социалистического строительства. В главном герое произведения Павле Корчагине нашел отражение сам Николай Островский.
Николай Островский родился 16 сентября (29 сентября по новому стилю) 1904 года в селе Вилия Острожского уезда Волынской губернии Российской империи (сегодня территория Ровенской области Украины). Николай был младшим ребенком в семье, у него были две сестры Надежда и Екатерина и брат Дмитрий. Его отец - Алексей Иванович Островский был отставным унтер-офицером русской армии. Принимал участие в русско-турецкой (балканской) войне 1877-1878 годов. За проявленную храбрость и героизм он был награжден двумя Георгиевскими крестами. После отставки Алексей Островский трудился на винокуренном заводе, при этом среди односельчан всегда пользовался авторитетом. Мать будущего писателя Ольга Осиповна Островская была обычной домохозяйкой и происходила из семьи чешских переселенцев. В отличие от мужа, она была малограмотной, но выделялась образной речью, ярким характером, тонким юмором и остроумием. В ее речи можно было услышать большое количество чешских, русских и украинских поговорок.
В селе Вилия Островские жили в относительном достатке, у них был свой довольно большой дом, земля и сад. Среди ближайших родственником семьи были учителя, военные, священники, работники двух местных заводов. При этом Николай Островский с самого детства выделялся своими способностями к обучению. Мальчик тянулся к знаниям. В 1913 году он с отличием закончил церковно-приходскую школу (ему было только 9 лет). В школу его взяли досрочно «по причине незаурядных способностей». Стоит отметить, что детство было одним из самых ярких и счастливых воспоминаний в достаточно трудной и трагической жизни Николая Островского.
Счастливая жизнь семьи рухнула в 1914 году, когда отец потерял работу. Дом и землю пришлось продать, семья переезжает в Шепетовку, крупную железнодорожную станцию в 85 километрах от села. Здесь Николай Островский поступает в двухклассное училище, которое он закончил в 1915 году. Так как семья испытывала финансовые трудности, Островский рано начинает работать по найму. Уже в 1916 году, в возрасте 12 лет, он сначала становится работником буфета на местной железнодорожной станции, а затем работником склада, подручным кочегара на местной электростанции.
В то время Николай Алексеевич оценивал свое образование как недостаточное, при этом он всегда увлекался чтением. Среди любимых его авторов были Жюль Верн, Вальтер Скотт, Дюма старший. Читая книгу за книгой, иногда он и сам пробовал придумывать собственные сюжеты. Работая на электростанции в Шепетовке, он сошелся с местными большевиками, незаметно для самого себя, включившись в революционную деятельность, клеил листовки. Октябрьскую революцию 1917 года он воспринял с радостью, его восхищали революционные призывы и идеалы. Во многом этому способствовала и прочитанная им в больших объемах романтическо-авантюрная литература. Во многих прочитанных им произведениях отважные герои боролись за свободу и справедливость против тиранов, находящихся у власти. После Октябрьской революции Островский сам становился участником такой борьбы, которая увлекла его с головой.
20 июля 1919 года Николай Островский вступил в комсомол и в августе отправился на фронт сражаться с врагами революции. Он служил в дивизии Котовского, а затем и в знаменитой 1-й Конной армии, которой командовал Буденный. В августе 1920 года он был тяжело ранен в голову и живот шрапнелью, это произошло возле Львова. Николай получил ранение в голову над правой надбровной дугой, оно не было проникающим, но стало причиной тяжелой контузии мозга и ослабления зрения в правом глазу. В госпиталях он провел больше двух месяцев, после чего был демобилизован из Красной Армии. Вернувшись из армии домой, он некоторое время работает в органах ВЧК, но затем перебирается в Киев.
В Киев он приехал в 1921 году, с этого момента начинается этап «ударного строительства» в его жизни. Он находит себе применение на трудовом фронте. В Киеве он учился в местном электротехническом техникуме, одновременно с этим работая электромонтером. Вместе с первыми комсомольцами Украины он был мобилизован на восстановление народного хозяйства. Принимал участие в строительстве узкоколейной железной дороги, которая должна была стать основной для обеспечения дровами страдающего от холода и тифа Киева. Тогда же он простудился и серьезно заболел, но в этот раз с болезнью удалось справиться. В марте 1922 года во время разлива Днепра Островский по колено в ледяной воде спасал лес, который был необходим городу. Он вновь серьезно простудился, у него развивается ревматизм, а из-за ослабленного иммунитета он заболевает тифом. Лечение в киевской железнодорожной больнице было неэффективным, и он переехал домой в Шепетовку. Усилиями родных, растираниями и припарками ему удалось справиться с болезнью, хотя здоровье его было серьезно подорвано.
С этого момента его биографии больницы, клиники, санатории, обследования у врачей занимали большую часть его жизни. Боль и отек коленных суставов сохранялись и доставляли большое неудобство. Уже во второй половине 1922 года 18-летний парень был признан врачебной комиссией инвалидом второй группы. В августе того же года его отправили в Бердянск, где он должен был пройти санаторное лечение. После полутора месяцев лечения наступила кратковременная ремиссия. В 1923-1924 годах он был назначен военным комиссаром Всеобуча. Позднее отправлен на комсомольскую работу. Сначала был секретарем райкома комсомола в Берездове, затем Изяславле. В 1924 году вступил в партию.
В то же время его болезнь очень быстро прогрессирует, врачи не могут ему помочь. Со временем болезнь приводит к параличу. С 1927 года и до конца своей жизни писатель был прикован к постели и страдал от неизлечимой болезни. Согласно официальной версии, на состоянии здоровья Николая Островского сказались ранение, а также тяжелые условия труда, он переболел тифом и другими инфекционными заболеваниями. Окончательный диагноз, который был ему поставлен - «прогрессирующий анкилозирующий полиартрит, постепенное окостенение суставов».
Все свое свободное время, которого у него теперь было в избытке, Островский тратил на чтение книг, занимаясь самообразованием. Он читал очень много, в основном русскую классику - Пушкина, Толстого, Гоголя, из современных ему писателей он очень выделял творчество Максима Горького. Помимо этого, его очень привлекала литература о Гражданской войне, которая помогала разобраться в событиях, свидетелем и непосредственным участником которых он стал. По воспоминаниям супруги писателя, стопки из 20 книг ему хватало обычно на неделю. Со своей будущей женой Раисой Мацюк, которая была дочерью друзей семьи Островских, он познакомился в конце 1920-х годов в Новороссийске.
Осенью 1927 года он начинает писать свой автобиографический роман, который называет «Повесть о «котовцах». Рукопись этой книги, над которой он работал более 6 месяцев и создание которой стоило ему нечеловеческих усилий, он отправил по почте в Одессу своим бывшим боевым товарищам для ознакомления. К несчастью, на обратном пути рукопись была утеряна, ее судьба остается неизвестной до сих пор. При этом Николай Алексеевич, который выносил и не такие удары судьбы, не потерял мужества и не отчаялся, хотя судьба не готовила ему ничего хорошего.
Ко всем его неприятностям добавляется постепенная потеря зрения, которая могла быть вызвана осложнением от перенесенного сыпного тифа. Болезнь глаз, которая привела к слепоте, развивалась постепенно, в начале 1929 года он полностью потерял зрение и даже задумывался о самоубийстве. Однако в итоге желание жить и бороться побеждает. У него появляется замысел для нового литературного произведения, которое он назвал «Как закалялась сталь».
Абсолютно обездвиженный, беспомощный и слепой, оставаясь один в московской коммунальной квартире на 12-16 часов в день, пока его жена была на работе, он пишет свое главное произведение. В писательстве он нашел выход своей неуемной энергии, которая помогала побороть безысходность и отчаяние его существования. К тому моменту руки его еще сохраняли некоторую подвижность, поэтому начало книги он записывал сам при помощи разработанного им и его женой «транспаранта» (папки с прорезями). Этот трафарет позволял строчкам не наезжать одна на другую, исписанные страницы он нумеровал и просто скидывал на пол, где затем их подбирали и расшифровывали родные писателя. Правда, со временем у него окончательно отказали и руки. В этих условиях он уже мог лишь диктовать свою книгу родным, друзьям, своей соседке по квартире и даже 9-летней племяннице.
Роман был закончен в середине 1932 года. Но отправленная в журнал «Молодая гвардия» рукопись получила разгромную рецензию, а выведенные типы персонажей были названы «нереальными». Однако Островский не сдался и добился повторного рецензирования своего труда, заручившись поддержкой партийных органов. В результате в редактировании романа приняли активное участие главный редактор «Молодой гвардии» Марк Колосов и ответственный редактор Анна Караваева, которая была известной писательницей своего времени. Сам Островский признавал большое участие Караваевой в работе над текстом романа «Как закалялась сталь», также он отмечал работу над книгой Александра Серафимовича. В итоге роман не только был издан, но и сохранил оригинальное название, хотя его предлагали поменять на «Павел Корчагин» по имени главного героя произведения.
Роман начинают публиковать в апреле 1934 года, и сразу же он становится необычайно популярным. В библиотеках за произведением выстраиваются целые очереди. Среди советской молодежи книга становится настолько востребованной, что роман издается вновь и вновь, проводятся его коллективные обсуждения и чтения. Только при жизни писателя он издавался 41 раз. В целом же роман «Как закалялась сталь» стал самым издаваемым произведением советской литературы за 1918-1986 годы, общий тираж 536 изданий составил более 36 миллионов экземпляров. Книга была очень популярна и в Китае.
В марте 1935 года в газете «Правда» напечатали очерк Михаила Кольцова «Мужество». Из этого очерка миллионы советских читателей узнали, что герой романа Павел Корчагин - это не плод фантазии автора произведения, что именно автор - и есть герой романа. Островским начали восхищаться. Его произведение было переведено на английский, чешский и японский языки. В итоге за рубежом книгу издавали в 47 странах мира на 56 языках. Книга перестала быть просто литературным произведением, став учебником мужества для тех людей, кто даже в самые тяжелые моменты своей жизни искал и мог найти в ней необходимую поддержку и опору.
В 1935 году к Островскому пришли признание, слава и достаток. В том же году ему была предоставлена квартира в Москве, машина, началось строительство дачного дома в Сочи, в котором писатель смог отдохнуть лишь одно лето 1936 года. 1 октября 1935 года он был награжден высшей государственной наградой страны - орденом Ленина, став пятым среди советских писателей, удостоенных этой высокой награды. Для своих современников он стал на одну ступеньку с Чапаевым, Чкаловым, Маяковским. В 1936 году он был зачислен в состав Политуправления Красной Армии в звании бригадного комиссара, чему немало радовался. Своим друзьям он писал: «Теперь я вернулся в строй и по этой, очень важной для гражданина Республики линии».
Летом 1935 года он дал публичное обещание написать новое произведение, получившее название «Рожденные бурей», это был роман в трех частях, из которых до смерти писатель успел подготовить лишь первую. При этом критики считали новый роман слабее предыдущей работы, и сам Островский был не сильно им доволен, отмечая его искусственность. Дописать его он не успел, 22 декабря 1936 года он скончался, едва закончив работу над первой частью книгу, ему было всего 32 года. В день похорон было выпущено первое издание романа «Рожденные бурей», которое рабочие типографии набрали и напечатали в рекордные сроки, узнав о смерти Островского. Писатель был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище. С 1937 по 1991 год его именем был назван Пречистенский переулок, в котором он жил с 1930 по 1932 год. Сегодня в столице есть улица Павла Корчагина - это единственная московская улица, которая была названа в честь героя литературного произведения. Улицы во многих городах России и стран бывшего СССР носят имя Николая Островского, во многих городах писателю установлены памятники.
По материалам из открытых источников
